Как Темир Бегимбет доставал из пыли запасников забытое прошлое казахов

19.04.2024, 10:23 exclusive.kz

В декабре 1986 года он приехал на площадь, тогда – имени Брежнева, тогда – в Алма-Ате. Знакомые, увидев его, замахали руками: «Почему вы здесь? Уходите, здесь никого не щадят». И хотя никто не произнес это вслух, было понятно без слов: не пощадят и вас, художника на костылях.

Он не послушался и остался на весь день и всю ночь. Для него вопрос «почему вы здесь?» не стоял. Он был там, где ему дОлжно было быть: где впервые заговорили о независимости Казахстана. Художник и реставратор, он понимал не только идеологический, но и, скажем так, «материально-наследственный» смысл того, что тогда происходило на площади: каждый день на работе он доставал из запыленных запасников музеев будто специально забытое прошлое казахов. И это было славное прошлое.

В Государственном музее искусств имени Абылхана Кастеева в Алматы началась персональная выставка Темира Бегимбета «Врата двух миров». Так полно и так ярко художника показывают в первый раз – и как жаль, что это происходит уже после его ухода из жизни. Галереи и залы «кастеевки» подходят для необыкновенно выразительных работ Темира Бегимбета больше небольшого помещения его мастерской в ауле Райымбек в Алматинской области – там, где я впервые их увидела 28 лет назад.

…Это тоже был апрель. На улице – зыбкий весенний туман и слякоть. А внутри – уют и тепло, какие не бывают в домах, только в юртах. Наверное, потому, что на полу – текемет (войлочный ковер), на стене – аяккап (сумка для хранения посуды), но главное – асадал (небольшой шкаф), от которого я не могу оторвать взгляд. Его полностью покрывает орнамент – и мне хочется рассмотреть и «прочесть» каждый завиток. Мастер, создавший это чудо, сидит рядом и скупо рассказывает мне свою биографию.

Он родился 12 апреля 1951 года, ровно за 10 лет до первого полета в космос, в Жамбылской области, на станции Бель. Его яркая одаренность проявилась рано, и никто не сомневался, какое ему нужно получить образование – конечно, художественное. Потом его отправят по студенческому обмену в знаменитое Высшее училище прикладного искусства в Черновцы, что в Западной Украине. Почему важно, что это Западная Украина – потому что там он прошел школу не только советского, но и европейского искусства. Она будет чувствоваться в его работах, но не диссонансом, а, наоборот, как необходимая гармония между Востоком и Западом. Он вообще всю жизнь искал в творчестве гармонию: Земли и Неба, тела и духа, человека и Вселенной.

Впрочем, тогда, в училище, он, наверное, больше искал себя: советский студент украинского училища, казах по национальности, он изучал мировое (главным образом европейское и советское наследие) и думал – а где здесь мы? И где конкретно я, Темир Бегимбет?

После училища он вернется в родной Джамбул (сегодня Тараз) и будет работать художником-оформителем: обычное дело в советское время, когда оформлять было важнее, чем рисовать, а если рисовать – то непременно портреты Ленина, Брежнева, Суслова и прочих официальных лиц. Каково это было делать – спрашивать у художника, способного создавать такие чудеса, что я увидела тогда в Райымбеке и сейчас на выставке в музее имени Кастеева, понятно, не стоило. Он отработал художником-оформителем долгих 13 лет, а потом переехал в Алма-Ату и стал реставратором. Тогда (еще одно обычное дело в советское время) это была почти единственная возможность официально заниматься казахским народным искусством.

Он рассказывал мне, что, когда он заходил в музейные подвалы-запасники и видел старинные казахские вещи, некоторые ему было страшно брать в руки: вдруг рассыпется, и тогда исчезнет навсегда эта суровая и лаконичная, или, наоборот, затейливая и со многими подробностями и деталями, красота казахских предметов быта? Но именно там, наверное, он получил – нет, не ответ на вопрос, а подтверждение его собственного понимания, кто он. Настоящий народный уста – мастер, из тех, что века назад творили шедевры, которым сегодня удивляются в музеях. Не повторяя их, но следуя степным традициям, Темир Бегимбет создаст свои произведения (называть их «мебелью» язык не поворачивается): кебеже, асадал, сандык, шайсандык – некоторые из них можно увидеть сегодня на выставке в музее имени Кастеева. Дерево, кость и металл, простота и сложность, орнамент и рельеф, и невозможность понять-проследить, где заканчивается традиционное казахское народное – и начинается современное, его, художника Темира Бегимбета, настолько одно органично и естественно переходит в другое. Но при этом современность его сундуков и шкафов не вызывает сомнений: эти сложные костяные узоры «отзываются», как слово, как новости в социальных сетях.

«Наш орнамент никогда не бывает симметричен, как зеркальное отражение, – сказал мне много лет назад художник. – Так начинали реставрировать мавзолей Айша-биби, пытаясь создавать симметрию – и это пахло смертью…».

Эта грань мастерства Темира Бегимбета, его умение воссоздавать казахское старинное, ни в коем случае не копируя буквально, найдет применение в большом проекте – юрте Абая для Литературно-мемориального музея имени Абая в Семее. Он работал над ней несколько лет (1991-1995), провел многие часы в архивах, смотрел фотографии и документы, общался со стариками, и в итоге сделал не копию интерьера юрты великого поэта – он через вещи дал понять, каким был Абай, потому что сам это понял. Юрта стала едва ли не главным «действующим лицом» торжеств, посвященных 150-летию Абая: живая и яркая, отмеченная талантом – и поэта, и художника.

А в том, что Темир Бегимбет – художник, а не просто мастер-прикладник, к этому времени уже никто не сомневался. Кроме прекрасных утилитарных вещей, он делал скульптуры и панно, где его уникальное чувство материала – дерева, кожи, войлока, кости, пряжи – помогало ему разглядеть в поваленных стволах деревьев фигуры влюбленных и символы очищения и энергии, а в изгибах кости – широко раскрытые глаза шамана или рисунок бровей Томирис. Он даже священное дерево Байтерек сделал из кости, но так, что его цветение не вызывает сомнений, а наверху, в ветвях, прячется яйцо птицы Самрук. Или серия «Рух» («Дух»), где тенгрианские мотивы и казахский календарь, где четко узнаваемая манера Темира Бегимбета и такой же ясный смысл: для кого-то суровый, для кого-то – возвышенный. Так же многозначно еще одно панно – «Противостояние» («Тартыс» по-казахски). Воин держит в руке лук, а ногами давит чудовище. При этом ни в позе, ни в лице нет ни намека на пафос: просто казахский батыр делает свою работу, не думая о том, что это на самом деле подвиг.

Мне представляется, что это немножко автопортрет Темира Бегимбета – художника, который много лет совершал подвиг, возрождая будто специально забытое искусство казахов, и делал это без лозунгов и пафоса, как его батыр на панно «Тартыс».

Впрочем, на выставке в музее имени Кастеева есть настоящий автопортрет Темира Бегимбета: в последние годы художник увлекался живописью. И в этой новой ипостаси – энергия шамана, вихрь мыслей и ощущений, хаос и вспышки света, а еще – все те же стремление восстановить гармонию между человеком и Вселенной. Открыть «Врата двух миров» – как в очень точном названии выставки.

Фото автора