Запад, Турция и РФ в Центральной Азии: между прошлым и будущим
Большие сложности для Запада создаёт и специфика региона, где демократические и гражданские институты, в их западном понимании, крайне слабы, либо отсутствуют полностью. Как следствие, Запад вынужден работать в ЦА достаточно прямолинейно, покупая относительную лояльность местных автократов в обмен на экономические преференции, и угрожая вторичными санкциями в случае проявления нелояльности.
США осторожно присматриваются к талибам в Афганистане, пытаясь замирять их с Пакистаном, и проводят турне по пяти странам ядра ЦА, грозя карами за нарушение санкций.
Германия пытается продвигать в регионе, в первую очередь, в Казахстане, экономические проекты. Но итоги всех усилий, предпринятый Западом в ЦА в текущем году, выглядят маловпечатляюще и посредственно. Явного провала нет, но нет и существенных успехов. Зато есть сильное впечатление, что отсутствие явных провалов в значительной степени обусловлено неафишируемыми усилиями Пекина, заинтересованного в присутствии Запада в регионе, и в его укреплении там. Естественно, укреплении сравнительно с сегодняшним состоянием дел, и лишь до некоторых пределов.
В уходящем году у Турции было много отвлекающих проблем, отчего центральноазиатское направление оказалось в некотором забросе. Тем не менее, Турция продолжала работу в рамках Организации тюркских государств (Organization of Turkic States, OTS). Напомним, что в OTS входят пять стран-членов: Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Турция и Узбекистан, а также два государства-наблюдателя — Венгрия и Туркменистан.
Богатый нефтью и газом Казахстан является для Турции важнейшим торговым союзником. Здесь важно отметить, что если Китаю выгоднее несколько снизить амбиции Казахстана в ЦА, то Турции, напротив, во многих случаях бывает удобнее действовать через посредство Астаны, или, по крайней мере – сочетать такую тактику с выстраиванием прямых связей. Это открывает перед Казахстаном интересные возможности для маневра.
Главным же соперником Турции в регионе является Иран, и здесь мы вступаем в область, где лингвистика пересекается с экономикой. Из пяти постсоветских государств, составляющих ядро ЦА (Пакистан и Афганистан, как уже сказано, скорее прилагаются к региону, чем входят в него в полной мере), языки четырех принадлежат к тюркской группе.
В то же время таджикский язык взаимно понятен с персидским (фарси), хотя таджики исповедуют суннитский ислам, а не его шиитскую интерпретацию, как в Иране (и Азербайджане). Да и в силу географического положения Таджикистан стоит несколько особняком от остальной центрально азиатской четверки. Отношения между Душанбе и Тегераном не всегда развивались легко, но, в целом, языковая близость им способствует.
С другой стороны, Иран какое-то время успешно играл на разногласиях между тюркскими странами ЦА. До недавнего времени Туркменистан изолировал себя от внешней и региональной политики, другие тюркские республики были разделены разногласиями по поводу границ, воды и других вопросов. Но сейчас Ашхабад выходит из изоляции, активно стремясь развить торговлю газом сразу в нескольких направлениях и проявляя интерес к закупкам турецкого оружия. А все государства ЦА стремятся к расширению сотрудничества друг с другом, по многим вопросам, в значительной степени, побуждаемые к этому Китаем, по сценариям, написанным в Пекине.
Всё это изменило региональный расклад сил. Причём, не в пользу Тегерана.
Турция, в тандеме с Азербайджаном, используя пекинские планы консолидации ЦА в качестве «попутного ветра», и подкрепляя их тюркским фактором, успешно усиливает свои позиции в ЦА. Ключевым событием года в этом плане стал саммит лидеров пяти постсоветских стран ЦА прошедший именно в Душанбе 14 сентября 2023 года, и «перетекший» в саммит в формате «С5+1» 29 сентября в Берлине. На встрече в Душанбе в качестве почетного гостя присутствовал президент Азербайджана Ильхам Алиев, играющий в четыре руки с Тайипом Эрдоганом, а сближение стран ЦА с Германией и Западом, автоматически отдаляет их от Ирана, но не отдаляет от Турции.
Конечно, нынешние связи между Тегераном и Душанбе включают важный фактор военной помощи в контроле перманентной нестабильности вблизи афганской границы, а также в кыргызо-таджикском конфликте. Но они всё сильнее уравновешиваются крепнущими отношениями Азербайджана с Таджикистаном. И на поддержку Китая Ирану в данном случае рассчитывать не приходится. Грубо говоря, Иран от Китая никуда не денется в любом случае, а вовлечение Турции и Азербайджана в региональную кооперацию в ЦА ещё предстоит сконструировать. Такое вовлечение полностью отвечает интересам Пекина, с оговоркой об удержании возросшего турецко-азербайджансокго влияния в пределах комфортного для Китая потолка.
16-й саммит Организации экономического сотрудничества (Economic Cooperation Organization, ECO) прошедший в Ташкенте 9 ноября не изменил ситуацию. Созданная в 1985 году лидерами Ирана, Пакистана и Турции, как платформа для создания «единого рынка товаров и услуг, аналогичного ЕС», ECO разрослась после распада СССР, включив в свои ряды Афганистан, Азербайджан, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, и сейчас закономерно находится под опосредованным, но очень сильным влиянием Китая. Недаром о саммите в Ташкенте, в котором участвовали президенты Турции и Ирана, Тайип Эрдоган и Эбрагим Раиси, и премьер-министр Пакистана Анваар Уль Хак Какар, и не участвовал Китай, весьма подробно писало китайское агентство Синьхуа.
Ещё одна важная тема – развитие кыргызо-таджикского конфликта, конца которому не видно. Как следствие, обе страны втянуты в гонку вооружений. Турция и Беларусь стали основными поставщиками оружия в Кыргызстан, а США, Иран и ОАЭ оказывают помощь Таджикистану. Россия и Китай пока остаются в роли нейтральных миротворцев-посредников.
Из интересного: в мае 2022 года Иран открыл завод по производству дронов в Таджикистане, ставший первым зарубежным предприятием по их сборке. Уже в октябре Душанбе обвинили в экспорте этих дронов в Россию. Судя по всему, обвинили небезосновательно, хотя официальные лица Таджикистана и отвергали обвинения.
Ирано-таджикское оборонное сотрудничество создает неловкую ситуацию для США, учитывая давние программы военной помощи Вашингтона в Таджикистане и его вражду с шиитским руководством Ирана. По данным американского посольства в Душанбе, за период после распада СССР в 1991 году США предоставили Таджикистану военную помощь на сумму более $330 млн.
В начале 2023 года посланник США в Таджикистане Джон Поммершайм объявил о новом пакете помощи США на сумму $20 млн, который включал поставку разведывательных дронов Puma. Кроме того, МО США проводит программы военного подготовки кадров для таджикских сил безопасности.
Сотрудничество США с Таджикистаном сосредоточено на контроле над таджикско-афганской границей и не предназначено для противостояния с Кыргызстаном. Тем не менее, большое количество поставляемого США оборудования, такого как очки ночного видения и наземные датчики, можно легко перенаправить для использования в кыргызско-таджикской горячей зоне.
Среди прочего, компания из ОАЭ поставляет комплектующие сборочного завода в таджикском городе Турсунзаде. В 2023 году на заводе там планировалось произвести 120 бронемашин, что, по-видимому, и было сделано – данных о срыве планов нет.
При этом, Кыргызстан и Таджикистан формально являются союзниками в рамках ОДКБ, организации, рассматриваемой Москвой как евразийская альтернатива НАТО. Но кыргызско-таджикские проблемы показали, что у ОДКБ нет потенциала по разрешению внутренних конфликтов – а у НАТО, как показывает история Альянса, он есть.
Россия по-прежнему мнит себя влиятельным посредником в регионе, но война в Украине сильно снизила способность Кремля проецировать влияние в ЦА. В результате, Россия всё чаще играет на обострение, угрожая бывшим советским республикам вернуть их за нелояльность “назад в СССР” и побуждая вооружаться. Причём, такая игра зачастую является ещё и вынужденной внутриполитической мерой, удовлетворяя кровожадные амбиции внутрироссийской аудитории, предельно милитаризованной пропагандой. Разделить же внутреннюю и внешнюю повестку оказывается невозможным.
Россия также пытается сохранять влияние на образовательную сферу стран ЦА, играя миграционными квотами. Дефицит рабочей силы, возникший из-за старения и вымирания российского населения и мобилизационных мероприятий в связи с войной в Украине, в сочетании с экономическими проблемами государств ЦА, благоприятствует миграции.
Правда, миграционная привлекательность России снижается, и будет снижаться, по мере появления предложений из других стран. Тем не менее, в странах «ядра ЦА» — в пяти постсоветских государствах, спрос на миграцию в Россию всё ещё остаётся. Используя этот спрос, Россия и пытается сохранить влияние на образовательную сферу, обслуживая и структурируя удобным для себя образом миграционные потоки. Её, правда, всё сильнее теснит Китай, открывающий свои центры профессиональной подготовки — «мастерские Лу Баня».
Процесс проникновения Китая на образовательный рынок ЦА только начал набирать силу, и таких центров, вне всякого сомнения, будет открыто ещё много, гораздо больше, чем сейчас.
А в образовательном соревновании России и Китая есть существенная разница подходов. Россия организует образовательный процесс в странах ЦА с расчётом на миграцию прошедшей его молодёжи, и закрепление её в России, оставляя за собой выжженную землю.
Китай же, напротив, стремится дать профессиональные навыки, востребованные на месте, а самых одаренных – обучить в своих вузах, привив им лояльность к КНР, и вернуть на родину. Полного успеха пока не достигает ни одна из сторон, и у каждой есть свои трудности и провалы, но перспективы китайского подхода выглядят лучше. Хотя бы потому, что он не предполагает обезлюживания ЦА за счёт вывоза в Россию наиболее молодой и динамичной части населения региона.
Отвлекаясь чуть в сторону, нужно отметить, что и Турция пытается продвигать в ЦА своё образование, в рамках OTS. Как следствие, образовательная политика Турции в регионе тоже имеет мес
- Последние
- Популярные
Новости по дням
2 мая 2024
