«Любовь – не экстремизм». Зачем в России выходят на пикеты против гомофобных законов?

02.12.2023, 21:14 ru.krymr.com

В Российской Федерации накануне рассмотрения в Верховном суде иска о признании некого "международного общественного движения ЛГБТ" экстремистским молодая москвичка Анна Слива вышла на пикет с плакатом, на котором было написано "Любовь – не экстремизм". Это была одна из немногих в России публичных акций против репрессий в отношении ЛГБТ-людей.

30 ноябре Верховный суд России удовлетворил иск Минюста РФ, несмотря на то что "международного общественного движения ЛГБТ" как организации не существует. Отныне любые действия в защиту прав ЛГБТ-людей могут быть признаны незаконными. Решение суда – одна из нескольких гомофобных юридических инициатив, поддержанных российскими чиновниками за последний год. Президент страны Владимир Путин в декабре 2022 года подписал закон, запрещающий так называемую "пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди взрослых", в июле он же подписал закон о запрете гендерного перехода. В ночь на 2 декабря в московских гей-клубах полиция уже провела облавы.

Гомофобная и трансфобная политика российской власти разрушает здоровье, жизни ЛГБТ-людей, а также благополучие их семей. Она вызывает возмущение части российского общества. О своем несогласии с гомофобией Анна Слива рассказала Радио Свобода.– Недавно вы первый раз вышли на пикет в защиту прав ЛГБТ-людей. Почему вы решили это сделать именно сейчас?– Государство не может запрещать совершеннолетним людям, давшим активное согласие, любить кого-то. Я не живу в иллюзии, что после моего пикета Верховный суд преисполнится совести и разрешит людям любить кого они хотят. Я понимаю, что одиночные пикеты – антивоенные, за репродуктивные права или в поддержку ЛГБТ+ людей – ничего не изменят.

Одиночные пикеты – это попытка спасти свободу. Для меня важно во всем этом абсурде сохранить себя и показать людям, которых тоже задевает то, что происходит, что они не одни. Конечно, мне было тревожно и нервно стоять в пикете. Но это уже привычная, базовая тревожность – мы боимся столкнуться с государством. Я знала, зачем я это делала. И не сделать этого для меня страшнее, чем оказаться в ОВД. Жизнь сама по себе бессмысленна. И все, что мы можем, – придумывать самостоятельно смыслы. На мой взгляд, смысл в том, чтобы поступать правильно и стремиться к тому, чтобы мир выглядел чуть более человеколюбиво. Вот я и стремлюсь.– Какой была ваша первая реакция на инициативу Минюста?– Я начала смеяться. Я записала голосовые сообщения своим друзьям, где я не переставая хохотала. Настолько сюрреалистично выглядела идея запретить "международное общественное движение ЛГБТ". Вечером я сфотографировалась со своим радужным флагом и выложила пост, критикующий действия Минюста. Я давно привыкла к тому, что российское государство усугубляет репрессии. Но иногда я забываю, как это невероятно абсурдно делается в духе то ли Виктора Пелевина, то ли Владимира Сорокина. "Международное движение ЛГБТ" звучит, как "международное движение рыжих". Я бы не удивилась, если бы прочитала об этом в каком-то постмодернистском романе.– Почему для вас важно выступать против репрессий, которым государство подвергает ЛГБТ-людей?– Меня всегда гомофобные инициативы возмущали, но не так масштабно, как принятый 30 ноября закон. Я лет с 12 была очень френдли настроена по отношению к ЛГБТ+ людям. Только год назад я осознала себя как бисексуальную девушку.– По какой причина власть преследует ЛГБТ-людей во время войны?

– Власть занимается поиском внутреннего врага. Квир-сообщество уже давно демонизируют. Когда принимали поправки к Конституции, я сказала бабушке, как возмутительно, что браком признают только союз мужчины и женщины. Она ответила, что ребенку лучше оставаться в детском доме, чем попасть в однополую семью. Неудивительно, что при таком восприятии репрессивные действия в отношении ЛГБТ+ сообщества – это, по мнению власти, эффективные меры для поднятия рейтинга и отвлечения людей от войны и проблем в социуме.– Почему у вашей бабушки сформировались такие убеждения?– Такие убеждения свойственны части общества, но они, пока не начинаются гонения на ЛГБТ+ людей, обитают на задворках. Частично гомофобия основана на отношении к ЛГБТ+ людям в Советском Союзе. В этом государстве была статья, наказывающая за так называемое "мужеложство". И не так много у нас было свободного времени, чтобы изменить общественную тенденцию на отторжение ЛГБТ+ людей. Получается, что многие граждане никогда не общаются с открытыми ЛГБТ+ людьми и не понимают, что мы мало отличаемся от цисгендерного гетеросексуального большинства.

Многие квирфобные жители России из-за того, что не видят рядом ЛГБТ+ людей, думают, что в России якобы все "нормальные", а где-то в "Гейропе" обитают ЛГБТ-инструкторы НАТО. Отсутствие опыта взаимодействия с квир-персонами вынуждает верить самому доступному источнику информации – телевизору, который говорит, что ЛГБТ-персоны представляют опасность. Моя бабушка не знает, что я бисексуалка.

Я думала, что, может быть, мой каминг-аут на нее повлияет, но я поняла, что у меня сейчас слишком мало сил близко взаимодействовать с людьми, для которых я олицетворяю нечто неприемлемое. Я знаю, что она подумает, мол, я не человек, а катастрофа, связалась с какими-то уголовниками, пишу письма каким-то уголовникам, а сама поддалась ЛГБТ-инструкциям НАТО, а еще и украинцы мне нашептали на ухо, что нельзя убивать людей. Я пыталась ее раньше просвещать, но перестала, потому что больше не могу и не хочу. Родители активно борются со своей гомофобией. Они очень стараются ее преодолеть.– Достаточно ли вам во время усиливающихся репрессий в отношении ЛГБТ-людей было поддержки со стороны независимых медиа, блогеров и экспертов?– Внимания от оппозиционных СМИ, блогеров и экспертов – достаточно. Большинство независимых медиа после решения Верховного суда 30 ноября поменяли свои аватарки на радужные.– Как вы думаете, понимала ли протестная часть общества, что права квиров равны правам человека?– Протестная часть общества это поняла, кроме ультраправых. Они тоже протестная часть общества, но такие аналоги радикально правые не проводят.– Как на ваш пикет реагировали прохожие?– Приятно, что мне не набили морду. Никто даже не высказал своего недовольства. Те, кому мой пикет не нравился, проходили молча. Но были и те, кого мой пикет обрадовал. Они улыбались, благодарили и кивали. Пикет, на котором я стояла с плакатом "Любовь – не экстремизм", – это мой второй пикет за последнее время. Во время первого пикета через несколько минут ко мне подошли несколько омоновцев. Сквозь них протиснулась незнакомая мне женщина, обняла меня и сказала, что она поедет со мной. Но эту женщину отговорила подруга, сказала ей: "Ну куда ты лезешь".

– Что вы планируете делать в связи с принятым 30 ноября гомофобным законом Минюста?– Моя жизнь не поменяется никак. Я – такая, какая я есть. Я буду любить женщин, я буду любить мужчин. И что на эту тему думает Верховный суд, мне наплевать. Я скрывать свою ориентацию не буду: я не экстремистка, я – человек. Новые проблемы возникнут у правозащитников. Они выпадут из легального поля. И это плохо повлияет на квир-людей, нуждающихся в помощи, особенно в регионах.– Вы не планируете эмиграцию?– Раньше мне казалось, что передо мной открыт весь мир и я могу жить, где угодно. К России я привязанности не чувствовала, я любила весь мир. Проблемы России я пыталась решать, просто потому что я тут живу. Но сейчас я через эти проблемы чувствую связь с Россией. Это немного абьюзивные отношения, стокгольмский синдром. Сейчас меня мысли о будущей эмиграции немного беспокоят.– Вас не запугало решение Минюста?– Запугать уже никого не получится. Те, кого можно было запугать, уже запуганы, а те, кто не запугивался, не запугаются от запрета Минюста. Мы уже перешагнули свой страх и частично потеряли чувство самосохранения. Чтобы запугать, потребуется давить на каждого индивидуально. Ну или вводить расстрел и широкое применение карательной психиатрии.– Согласны ли вы с точкой зрения, что гомофобные и трансфобные законы, принятые за этот год, уничтожили все достижения защитников прав ЛГБТ-людей?– Достижения заключаются в помощи конкретным людям, спасении конкретных жизней. Эти достижения никак не отменить. Никакие чиновники не могут отменить того факта, что человека могли убить в одном из регионов России, а его вывезли, и он остался жить. Ничто не отменит того, что сейчас намного проще найти в информацию на русском языке о ЛГБТ-людях, чем 10 лет назад. Соответственно, молодежи проще понять и принять себя.– Как в России могло вообще случиться 30 ноября 2023 года, когда власть лишила прав людей по признакам сексуальной ориентации и гендерной идентичности?

– Здесь играет роль то, что после распада Советского Союза на первое место не вышла идея о ценности прав человека. Были другие идеи: не дать коммунистам прийти к власти, замочить террористов в сортире. Никогда в России на первое место не выходила идея, что самое ценное – это человек. Российское государство выбирало другие ценности, а права человека были чем-то второстепенным. Решения, основанные на такой позиции, принимали раз за разом, и вот мы тут.– Каким вы видите свое будущее?– Я решила стать журналисткой, когда началась война. Помимо журналистики мне хотелось бы заниматься правозащитной деятельностью. Если когда-нибудь все войны закончатся, я получу образование в сфере нейробиологии и буду заниматься разработкой устройств, которые связываются с мозгом человека и начинают работать в симбиозе с ним.– Где вы сейчас находите силы, чтобы активно и публично действовать?– Мне помогают люди. После того как я узнаю об очередных пытках, я думаю, что человечество беспросветно и мы никуда не придем. Я хуже всего переношу сообщения о пытках в Чечне. Но мне помогает понимание, какие люди есть: защитники ОВД-инфо, люди, которые сохраняют “Мемориал". Я вдохновляюсь проектом для активистов, в котором участвует моя подруга. Пока такие люди есть – есть Россия, и у меня есть повод продолжать действовать.

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии мож