Вглядываясь в сторону Тайваня
Технологические успехи Тайваня, выросшего, в связке с Нидерландами, в лидера мирового микропроцессорного производства и 21-ю экономику мира, стали, среди прочего, следствием успешного нацбилдинга, реализованного в XXI веке – не самом удачном времени для таких проектов. Между тем, эта сторона Тайваня остаётся для нас почти неизвестной.
Процесс рождения тайваньской нации, всё глубже осознающей отдельность от Китая далеко не окончен. Он продолжается и в настоящее время, поскольку концепция «одного Китая» ещё сохраняет статус официальной доктрины. Но третий срок у власти Демократической Прогрессивной Партии (ДПП), выступающей за обретение полной независимости, и провозглашение отдельного государства, мало-помалу размывает этот подход.
Читайте также: Осторожная неоднозначность. Как тайваньские выборы отодвигают перспективу войны с КНР
Аналогии с Украиной и с её проблемами здесь очевидны и многочисленны. Как и нам, тайваньцам приходится преодолевать навязываемый нам Москвой стереотип «мы один народ», обосновываемый из Пекина при помощи превратно толкуемой истории. В тайваньском обществе всё ещё присутствует значительный процент сторонников такого подхода, а поддерживающих его политиков тепло принимают в Пекине.
Так, экс-президент Тайваня (с 20.05.2008 по 16.01.2016) и председатель партии Гоминьдан, выступающей за концепцию «единого Китая», 73-летний Ма Инцзю побывал 11 апреля с визитом в Пекине и был удостоен встречи с Си Цзиньпином. По её итогам Ма заявил, что Тайвань и Китай могут мирно разрешить свои разногласия (да, могут, но всё упирается в поиски компромисса). Он также добавил, что люди по обе стороны Тайваньского пролива имеют одну и ту же культуру и историю, – и это уже было интерпретацией. При этом, лидер Гоминьдана дважды забавно оговаривался, заявляя, что люди по обе стороны пролива принадлежат «Китайской Республике», и поспешно поправляясь на «китайский народ». Это стало иллюстрацией того, как разбегаются врозь друг от друга две уже отдельные политические нации, развившиеся из общего этнического и культурного корня.
В привычных нам терминах, Ма –»соглашатель», но не московский, а пекинский. Манипулирование им и его партией, осуществляемое Пекином, очень похоже на выращивание Россией будущих лидеров «Русской весны» до 2014 года. В этом плане украинский опыт, по большей части, к сожалению, негативный (правда, преодолённый в аварийном порядке), может быть полезен и для Тайваня.
При этом, Гоминьдан остаётся на Тайване влиятельной силой. Хотя в январе его кандидат в президенты и проиграл в третий раз подряд кандидату от Демократической Прогрессивной Партии Тайваня (ДПП), выступающей за поэтапное отдаление от Китая и полную независимость, разрыв оказался очень небольшим: 40,1% против 33,49%.
Зато на парламентских выборах Гоминьдан взял реванш, показав наилучший результат с большим приростом популярности: 52 места против 38 в 2020 году. ДПП получила только 51 место, и на 10 меньше, чем в 2020. Но, вместе с тем, выступая за тесные связи с Китаем и диалог с КПК, Гоминьдан уже вынужден прибегать к обтекаемым формулировкам. Так, по возвращении из Пекина, Ма выразил надежду, что молодые тайваньцы «отбросят идеологию и осознают исторические и культурные связи между Тайванем и Китаем».
Фактически это был призыв к транзиту от сосуществования к воссоединению, поскольку КПК, набросившая свою идеологию на всё общество КНР, не собирается отбрасывать её. Но Ма обернул этот лозунг в обёртку «мы один народ!», хорошо знакомый украинцам. Другое дело, что Гоминьдан – бывшие хозяева всего Китая, в то время как Украина много веков, с краткими перерывами, до 1991 года состояла в неравноправной унии с Москвой.
Тем не менее, тайваньский нацпроект год от года крепнет, создавая условия для дальнейшего экономического развития острова, а те, в свою очередь, по закону обратной связи, способствуют укреплению и росту тайваньского национального самосознания. Большую роль в этом играет опасность агрессии из КНР, и постоянное давление на Китайскую Республику. Пекин последовательно ведет работу по международной герметизации Тайваня. Но, несмотря на все усилия КНР, китайская экономика крайне нуждается в технологиях, которые Запад готов предоставить либерально – демократическому Тайваню. Но не готов их передать авторитарному Китаю, вновь движущемуся к тоталитаризму в стиле Мао, и политико-экономическому клинчу с Западом, к тому же, грубо нарушающему любые законы об авторских правах.
Постоянная угроза с материка сплачивает тайваньское общество, усиливая в нём антикоммунистические настроения, хотя, как мы видели, всё ещё недостаточно, судя по популярности Гоминьдана. После 75 лет военного и политического противостояния и взаимного непризнания это может показаться странным. Но всё становится на свои места, если мы вспомним, что Китай является крупнейшим экономическим партнёром Тайваня (от трети до четверти всей внешней торговли) и основным направлением тайваньских инвестиций. Приглядевшись же к этому феномену внимательнее, мы увидим, как тайваньцам удалось создать жизнеспособную схему нацбилдинга в XXI веке.
Как уже было сказано, XXI век – не самое удачное время для построения новых национальных государств. Пик их появления пришелся на век девятнадцатый, когда либерально-демократическая республика/ конституционная монархия, выйдя из стадии проб и ошибок, окончательно оформилась как экономически эффективная модель организации общества. Культурно-этнические рамки укрепляли и стабилизировали её, отделяя метрополию от колоний, а попытки включить в состав метрополии этнически чуждые регионы немедленно вели к кризису либеральной модели и снижению экономической эффективности.
В XXI же веке ситуация уже принципиально иная: на фоне укрепления ТНК, государства оказываются не единственной формой эффективной социально-экономической организации. Более того, ТНК и государства конкурируют за роль социально-экономических институтов «первого ряда». И хотя государства ещё держат оборону, в обозримом будущем можно предсказать, что ТНК добьются признания за собой равных с государствами прав де-юре. Де-факто же они уже сравнялись с государствами по своим возможностям, а в отдельных вопросах и превзошли их. При этом, именно большие либерально-демократические государства, с размытой, лишенной строгих рамок, национальной идентичностью, полностью заменяемой гражданством, и лишь отчасти общей, в своей основе, культурой, оказываются наиболее уязвимыми для ползучего захвата власти лоббистами ТНК. Уже сегодня такие государства всё больше похожи на свою имитацию – на шкуры уже исчезнувших существ, натянутые на ТНК, имитирующие их дальнейшее существование, для чего последние выработали ряд довольно эффективных приёмов.
С технической точки зрения ТНК удобнее работать с тоталитарными и автократическими режимами. Это избавляет их от манипулирования голосующей массой и множеством политических партий. Но в таком варианте есть и трудности: существование ТНК целиком и полностью построено на незыблемости прав собственности, а тоталитарное государство их не гарантирует, и соблюдает лишь до тех пор, пока это выгодно правящей группировке. Это порождает необходимость в буфере, способном, с одной стороны – уважать права собственности ТНК, с другой – выстроить отношения с тоталитарной диктатурой. И после начала реформ Дэн Сяопина демократический Тайвань – с общим с Китаем языком, общей культурой, общим прошлым, но принципиально разным настоящим, оказался идеальной кандидатурой для посредничества с КНР. Правда, это случилось далеко не сразу. Тайваню пришлось проделать большой и очень непростой путь.
Режим военного положения на Тайване продолжался с 1949 по 1987 годы (вообще-то с 1924 по 1987, но мы сейчас рассматриваем только островной период существования Китайской Республики). Политическое правление в это время носило авторитарный и однопартийный характер в рамках гоминьдановской системы Данг Го (以黨治國 – «использование политической партии для управления государством»), скопированной ещё Сунь Ятсеном с современных ему тоталитарных режимов .
Вместе с тем, демонстрируя Западу последовательно антикоммунистический политический курс, Чан Кайши удалось привлечь на остров передовые инвестиции и технологии, запустив техническую модернизацию и индустриализацию Тайваня. При этом, Гоминьдан, в отличие от материковой КПК, сумел не выродиться в партию удержания власти любой ценой, и это стало основой дальнейшего тайваньского успеха. Благоприятному для Тайваня развитию Гоминьдана, несомненно, способствовали тесные контакты с Западом, чей пример демонстрировал экономические преимущества либеральной демократии.
Летом 1987 года третий президент Тайваня и старший сын Чан Кайши, Цзян Цзин-го, после примерно десятилетнего переходного периода и под конец жизни (он умер в январе 1988) решился, наконец, отменить военное положение. Это открыло путь к формированию на Тайване многопартийной системы и проведению реальных демократических выборов.
Здесь бросается в глаза совпадение сроков: СССР распался четыре года спустя. Но достижения Тайваня и Украины за прошедший период оказались несравнимы, а о России и вовсе нет смысла вспоминать. Причина тайваньского успеха тоже, в целом, понятна. К моменту начала демократических реформ остров уже был частью либеральной экономики с высокой инвестиционной привлекательностью, обусловленной вполне западным экономическим законодательством, над которым не довлели сиюминутные желания лидеров правящей партии.
Читайте также: Зачем Украине Тайвань или лодки против течения. Думскроллинг
Множество аналогий с отношениями Украина-Запад и Украина-Россия (последние сейчас обнулены войной, но через сходное обнуление проходил и Тайвань) здесь вполне очевидны. Какие же выводы мы можем сделать для себя?
Во-первых, нам нужно по максимуму использовать очередной разворот России к изоляции от Запада. Очередной, потому, что такие развороты в российской истории происходят циклично. За время этого расхождения мы должны успеть максимально продвинуться в противоположном направлении: сблизиться с Западом в пл
- Последние
- Популярные
Новости по дням
20 мая 2024
