Дело Бишимбаева: чего опасаются профессиональные юристы?

24.04.2024, 12:37 exclusive.kz

По статистике, более 10% дел с участием присяжных выносят оправдательный вердикты, тогда как без их участия всего лишь 1-1,5%. «Открытый процесс по делу Салтанат Нукеновой выявил недостатки не только судебной, но и всей правоохранительной системы: и досудебного следствия, и гособвинения, а также защиты и той, и другой стороны с их неконкретными, второстепенными вопросами, которые никак не повлияют на ход дела», – считает доктор юридических наук Эдуард Мухамеджанов.

А судьи кто?

– На практике дел, схожих с этим, – множество, – говорит юрист. – Интерес общества к нему вызван не столько его содержанием, сколько личностью подсудимого, а рассмотрение судом присяжных вытекает из права подсудимого выбрать в том числе, и такой вид судопроизводства.

Такой суд существует в разных странах мира и в некоторых из них имеет оригинальные модели. Его подобие было даже в советском государстве. Когда тяжкие уголовные дела рассматривались в составе постоянного народного судьи и шести народных заседателей. Потом от этой модели частично отказались, сократив количество народных заседателей до двух. Ее слабым местом было то, что влияние судьи на представителей общественности было определяющим при вынесении решения.

В англо-саксонских странах – Великобритания и США – сложилась классическая форма суда присяжных. В американских фильмах можно увидеть состязательные процессы, когда, с одной стороны, выступает атторней (прокурор), поддерживающий государственное обвинение, а с другой – противостоящий ему адвокат. Оценку доводам сторон дают присяжные и судья. При этом, когда выносится решение, присяжные принимают его без участия судьи, они дают лишь оценку факту совершенного деяния, а судья на основе их оценки уже решает вопросы права, то есть юридически правильно оформляет состоявшееся решение.

Если суд присяжных в англо-саксонской правовой системе считается отдельным органом и никак не зависит от судьи, то у нас судебная модель образует единую коллегию с судьей и присяжными. То есть суд присяжных, как и в советское время, выносит решение с участием и под контролем судьи. Естественно, такой суд не имеет ничего общего с народным независимым правосудием.

В перспективе хотелось бы, чтобы наша модель суда присяжных была более приближена к полноценной классической модели, где решение присяжных имеет больший вес, чем мнение судьи. Это могло бы сыграть положительную роль в деле профилактики коррупции в судах.

– А когда в Казахстане появился суд присяжных?

– Официально суд с участием присяжных заседателей функционирует в Казахстане с 2007 года. За все время его действия в закон неоднократно вносились изменения и дополнения, которые касались круга дел, которые подпадали под его компетенцию. И если в некоторых западных странах суд присяжных заседателей может применяться и по уголовным, и по гражданским делам, то у нас он рассматривает только узкий круг уголовных дел, которые отнесены к разряду тяжких, что делает такой суд малоэффективным. Наверное, в том числе и поэтому в нашей судебной практике мало оправдательных приговоров.

Впрочем, на низкий уровень оправдательных приговоров – влияет множество причин. Одна из них – кадровый состав судейского корпуса. У нас судьями могут стать лица, которые имеют за своими плечами продолжительный срок государственной службы в аппаратах судов, прокуратуре и иных правоохранительных органах. А, к примеру, в Великобритании, в судьи приходят в основном из адвокатуры. Никакие другие представители государственных органов не могут стать ими. Считается, что они (адвокаты) более независимы в своих взглядах и суждениях, так как привыкли действовать самостоятельно, не будучи связанными указаниями третьих лиц. А вот лица, приходящие в судебные органы с госслужбы – прокуратуры, МВД и других силовых структур, имеют независимый вид, но зависимый ум. Привыкнув «брать под козырек» на предыдущей службе, они на уровне подсознания чувствуют, в чьих интересах надо вывести судебное решение.

Дело Бишимбаева относится к тяжким уголовным правонарушениям и по желанию подсудимого рассматривается судом с участием присяжных заседателей. Но с профессиональной точки зрения, как я отмечал выше, оно является обыденным. Единственное, что обращает на себя повышенное внимание – субъект преступления. Коль скоро эта персона вызвала большой ажиотаж в обществе, то не исключаю, что был определенный политические заказ, – транслировать этот процесс на всю страну. В нашей стране такие смерти случаются каждый год если не тысячами, то сотнями точно. Процесс по нему, может быть, интересен для обывателей, но для юриста-профессионала фактически ясно, чем может закончиться рассмотрение этого дела. Неожиданности возможны лишь в случае, если судья пойдет на поводу у мнения толпы. Если же руководствоваться холодным рассудком, то здесь, на наш взгляд, есть умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшие по неосторожности смерть потерпевшего. Опять-таки оговорюсь – я всех материалов дела не знаю, за процессом особо не слежу, то есть это мое субъективное видение ситуации.

– Говорит ли открытость процесса по делу Салтанат Нукеновой о демократизации общества или о желании с помощью суда присяжных уйти от наказания?

– Я бы не стал трансляцию этого процесса связывать с демократией. Накануне в нашей стране тоже были знаковые судебные процессы, за которыми следила вся страна, однако их не транслировали на всю страну.

А вообще, в трансляции этого дела есть много и положительного, и отрицательного. Здесь, как говорится, не все так однозначно. На мой взгляд, волна, поднятая вокруг него, может, как я сказал, повлиять на принятие судом справедливого решения. Под влиянием толпы он может принять решение в угоду общественным ожиданиям. Но они не могут быть мерилом справедливости. Мы уже видим, как критически общество воспринимает работу адвокатов со стороны подсудимого, которые по закону не имеют права действовать ему во вред. Мы видим, как уже раздаются угрозы в адрес судьи. Во всем этом я вижу негатив этой трансляции.

Положительная сторона такого процесса, прежде всего, состоит в пропаганде правовых знаний. У населения страны есть возможность посмотреть, что представляет собой работа судьи, прокурора и адвокатов. Такой процесс также оказывает превентивное воздействие на отдельных членов общества, так как увиденное сигнализирует о том, что насилие наказуемо и что перед законом все равны. Потенциальные жертвы такого насилия видят, к чему может привести пассивность их поведения. Для студентов-юристов польза такого процесса состоит в том, что они видят целостную картину того, как работают на практике нормы материального и процессуального права. Кроме того, данное дело позволяет еще раз задуматься над существующей моделью нашего суда присяжных заседателей.

Публичный эксперимент

По мнению известного адвоката Виталия Воронова, на примере уголовного процесса по делу экс-министра Бишимбаева общество и государство проводит сегодня своего рода публичный, правовой, социальный, психологический эксперимент.

– Мы уже устали от кулуарных, онлайновых, закрытых судебных процессов, многие из которых ничего общего не имеют с правосудием, – говорит он. – Я далек от мысли выражать благодарность подсудимому Бишимбаеву за то, что он воспользовался предоставленным ему законом правом и выбрал суд с участием присяжных заседателей. Отказать ему в этом никто не мог.

Сейчас миллионы зрителей через экраны с неподдельным интересом наблюдают за развитием событий в зале суда. В этом я нахожу достаточно много плюсов, основным из которых явилась вовлеченность граждан в реальный уголовный процесс. Люди наблюдают за работой судьи, стороны обвинения и защиты, их эмоциями, получают новые правовые знания и делают свои выводы.

Конечно, всё это, к сожалению, сопровождается определенными негативными эксцессами от скандальных заявлений до огульных обвинений как в адрес сторон, так и в адрес суда. Что, впрочем, было вполне ожидаемо.

Лишь бы это не повлияло на свободу волеизъявления присяжных заседателей при обсуждении и вынесении ими вердикта о доказанности (недоказанности) и виновности (невиновности) подсудимых в совершении инкриминируемых им тяжких преступлений.

Мы, профессиональные юристы, ждем от суда не только справедливого, но ещё и законного и обоснованного приговора суда, вынесенного исключительно на основе достаточной совокупности достоверных доказательств, а не в угоду общественному мнению или чьему-то желанию.

От этого во многом зависит судьба такого нужного правового института как суд с участием присяжных заседателей. Важно, чтобы не наступило полное разочарование не только в нём, но и в возможностях правосудия в целом.