Как казахстанцы сняли на свои деньги кино о Кунаеве

08.02.2024, 08:21 exclusive.kz

В Казахстане появилась еще одна картина, режиссер которой принципиально не стал обращаться за финансовой поддержкой в Государственный центр поддержки национального кино. Документальная лента «Век Кунаева» почти полностью снята на народные деньги: три тысячи казахстанцев скинулись на нее методом асара.

Культурное мошенничество

– Я снимал эту картину больше трех лет и наконец-то вышел на финишную прямую, – рассказывает режиссер, автор сценария и продюсер картины Ербол Жумагулов. – На днях завершил монтаж, осталась 3D-графика, звукорежиссура и доснять пару кадров. Думаю, месяца через полтора картина будет готова. Для меня «Век Кунаева» – это первый опыт выхода в прокат с фильмом, который сняла моя студия «Тек». Сейчас веду переговоры с сетью Kinopark, его руководство обещает содействие с прокатом. Народ должен увидеть эту картину. Для людей, которые участвовали в асаре, а их было около трех тысяч человек, и сохранили чек, показ будет бесплатный.

Не знаю, сколько «Век Кунаева» соберет в прокате, но после этого я размещу его на какой-нибудь платформе, чтобы любой желающий за небольшие деньги мог посмотреть картину.

– Каков был ее бюджет?

– Это не секрет – 50 млн тенге. Учитывая масштаб личности Димаша Ахмедовича Кунаева и количество потраченного времени, это не такие большие деньги, я бы даже сказал – мизерные по сравнению с тем, что тратят наши калталы жигиттер за какой-нибудь там месяц. У нас было 90 съемочных дней. Из них 35 сцены с участием актера, игравшего Кунаева. Да, я где-то ошибался, переснимал, у нас были командировки в 8 городов, включая Москву, но я сейчас говорю о фактических затратах. Но почти два года мы простаивали – не было денег. Если бы они появились сразу, я бы закончил картину месяцев за семь.

– А кто сыграл Кунаева?

– Этот человек не актер, он юрист, бывший прокурорский работник. На момент нашей с ним встречи нигде не работал. Но потом, как только мы начали снимать, стал советником министра юстиции, а ближе к середине съемок – генерального прокурора.

Нам понравилась его фактура и большое внешнее сходство с Кунаевым, но особенно больших драматических и сумасшедших актерских задач перед ним не ставилось – пройди туда, постой здесь, вышел из кадра, зашел в кадр. Он, собственно, играл не самого Кунаева, а его дух. В целом с задачей справился, правда, некоторые локации пришлось переснимать по два раза, а к пересъемкам квартиры-музея вообще возвращаться трижды. Потрачено было огромное количество времени и сил. Потом мы снимали фильм о фильме, это тоже денег стоит. Но все в совокупности сложилось удачно. За небольшие деньги мы сделали полнометражный фильм.

– Так это художественная или документальная картина?

– Я стараюсь любой свой проект сделать так, как никто до этого. В мире сейчас идет такой тренд – совмещение документалистики с художественным фильмом. Так делает, например, Сергей Дворцевой. Когда смотришь его «Айку» или «Тюльпан», есть ощущение документального кино, хотя это игровые картины. А я хочу – наоборот: добавлять в документальные картины приемы художественного кино. Я просто развиваю уже существующую тенденцию. Если я делаю интервью, то у меня практически нет говорящих голов и закадрового голоса. Еще одна новация – никогда не использую архивы напрямую, я их перемонтирую и переснимаю. И наконец, мне очень важно, чтобы вместо крупного показа глаз спикера или другой части его тела, был какой-то смысловой образ, имеющий отношение к теме, а не к тому человеку, который о ней рассказывает. Когда идет символический ряд образов (в виде, например, зажигалок, которые Кунаев коллекционировал), тогда и ощущение совсем другое – как будто в музей сходил, поэтому каждый кадр – это отдельная картина.

Я даже на день рождения Кунаева снимал его квартиру-музей вместе с его посетителями. Думал, что в середине картины поставлю как интершум, а в итоге на монтаже этот материал стилистически выбивался, появлялось ощущение репортажа и тележурналистики. А я от такой стилистики бегу со всех ног.

– А зачем вы объявили асар? Почему не воспользовались возможностями ГЦПНК? Учитывая популярность Кунаева, у вас были большие шансы выиграть конкурс.

– А зачем мне этот ГЦПНК нужен, если он относиться ко мне как к рабу (сними фильм и – до свидания, не мешай нам получать наши зарплаты). Я зарекся работать с государством после «Книги» – фильма, который отобрал ряд престижных кинофестивалей, а премьера состоялась в Бусане (Южная Корея), на крупнейшем в Азии кинофестивале. Заказчик (АО «Казахфильм») не то, чтобы совсем задвинул картину на полку – ее показывают каждый год во время Рамазана, самого святого для мусульман праздника. Основной месседж «Книги» – чем больше веры снаружи, тем меньше ее внутри, людям она нравится, но настоящего проката не было.

Потом появился ГЦПНК – и снова чувствуешь себя «крепостным художником». Представьте, что государство выделило бы деньги на издание книги и тут же отняло у вас права на нее. Такого, конечно, в издательском деле не бывает, но почему это возможно в фильмах? Почему у нас режиссер – пустое место? Этот вопрос я хотел бы задать даже не министру культуры, а самим режиссёрам, которые соглашаются на такие условия. Сам я в кино пришел не с парадного входа, а, скажем прямо, с улицы, но никогда не сидел в кабинетах с протянутой рукой и сиротливой, просящей милостыню мордой. Они, которые «сильные», пришли и сами дали, а я взял и сделал ту же «Книгу».

Когда ГЦПНК говорит, что «великодушно» отдаст режиссеру 80% кассового сбора от «их» фильма, но на продвижение у него денег нет, то, на мой взгляд, это мошенническая схема, потому что продвижение – это половина бюджета фильма. А в «Веке Кунаева», который я так трудно снимал, хозяин только я сам. Телевидение ли его купит, решение о его размещении на интернет-платформе я принимаю сам.

С государством имеет смысл быть в партнерах только на художественных игровых проектах, когда для создания фильма потребуется по-настоящему серьезный бюджет. Но если речь о фильме стоимостью в одну иномарку, я думаю, всегда можно найти деньги самому.

Секрет «Дәстүра»

– Как вы относитесь к авторскому кино?

– В сети гуляет список с перечнем фильмов, которые мало заработали в прокате. К примеру, затрачено 500 млн, а собрано 650 тыс. Но дело в том, что большинство этих фильмов подняли флаг Казахстана на десятках мировых кинофорумов, некоторые из них вернулись оттуда с Гран-при. Поэтому подходить к кино, как к мешку с картошкой, – это свинство. Кино – это искусство, а искусство никому ничего не должно, кроме того, что оно должно быть. А отбиваются (это доказано) частные кинопроекты, созданные как раз для того, чтобы зарабатывать на них. Тем, кто выставил этот список, я бы посоветовал научиться отделять мух от котлет. Нужно же понимать, что есть кино как искусство и кино как бизнес.

Но когда государство дает деньги на бизнес (любой), то это обычно называется кредит под определенный процент. Поэтому ГЦПНК должно поддерживать киноискусство, а не кинобизнес. Это мое непоколебимое мнение. Все остальное – от лукавого, профанация бурной деятельности по поддержке национального кино.

– Очень часто если кино снимается на частные деньги, то оно имеет шумный успех, но если на государственные, то про него никто не знает…

– Я как раз говорю про продвижение. Когда кино снимается на государственные деньги, режиссер заведомо знает, что на продвижение денег ему все равно не дадут, поэтому его кино в прокате, у которого есть свои законы, никогда не выстрелит.

К примеру, у фильма «Дәстүр» рекламная кампания шла месяца за четыре до выхода. Те, кто создавал его, могли себе это позволить, потому что деньги на это были сразу заложены в бюджет картины, тогда как ГЦНПК, монополизировавшая права на профинансированные им фильмы, никогда этого не делает. Сможешь прокатить снятый тобой «их» фильм»– заработаешь, не сможешь – будет на полке пылиться.

Я вообще сейчас подумываю о том, что нужно создавать агентство по продвижению кино, а то у нас никто профессионально не занимается этим. Даже для продвижения авторских фильмов на фестивали нужны немалые деньги. Не факт, что картину там возьмут, но даже для регистрации, например, в Каннском кинофестивале требуется 200 евро, Берлинале – 120, Венецианском МКФ – 150… А еще нужно заплатить тем, кто перевел фильм на английский язык, сделал титры, вел переписку с дирекцией фестивалей. Это серьезный бюджет (как минимум – 3-4 млн тенге), который никто не закладывает в картину.

А вот когда снимали нашумевший «Дәстүр», то за полгода до выхода фильма режиссер, думая о прокате, организовал подкаст на эту тему, то есть продавал еще «зеленую ягоду». И правильно сделал. То, что за неделю картина собрала миллиард, – это феномен не самого фильма, а момента. Народ сейчас хочет смотреть свое кино. Нас сегодня 20 миллионов, а все соцопросы показывают, что подавляющее большинство сегодняшних кинозрителей — это молодежь от 17 до 29 лет. Она, эта родившаяся в нулевые молодежь, и делает кассу фильмам, тем более, если это хоррор – один из самых популярных в мире киножанров. Кроме того, появилось много новых кинозалов и если раньше билеты стоили по тысяче тенге, то сейчас в три-четыре раза дороже. Следовательно, то, что собирало 250 миллионов, теперь стоит миллиард. Я преподаю кинопроизводство в университете ALMAU, поэтому всю эту кухню знаю. Представьте, если раньше на всю страну было 95 залов, то теперь – 295 и плюс в этом году компания Kinopark планирует построить в ТРЦ «Апорт» сразу 16 залов. Представляете, масштабы?!

Ну а если говорить о художественных достоинствах того же фильма-хоррора «Дәстүр», (фильмы ужасов – это один самых популярных к мире киножанров), то это винегрет, куда запихали все проблемы общества, приправив их мистикой с улетающими в небо душами, что, на мой взгляд, просто пошло.

Это опять к разговору о том, что коммерческими проектами должны заниматься только частные студии, а государственные деньги должны тратиться на социально значимое кино. Например, историческое, которое трудно окупить, но оно нужно, чтобы молодежь знала подлинную историю того же движения «Алаш