Российский актер Белый: Я бы Россию закрыл железным забором с колючей проволокой, как тюрьму, каковой она сейчас и является

11.12.2023, 10:03 gordonua.com

Что общего у нападения России на Украину и террористической группировки ХАМАС – на Израиль, почему российские деятели культуры активно не выступают против российской агрессии и почему следует обнести РФ железным забором с колючей проволокой. Об этом, а также о причинах эмиграции из России и "безусловной любви", вскормленной Украиной, в интервью актеру и режиссеру Виктору Полторацкому, которое вышло на YouTube-канале основателя интернет-издания "ГОРДОН" Дмитрия Гордона, рассказал живущий в Израиле российско-израильский актер Анатолий Белый. "ГОРДОН" публикует текстовую версию интервью.

Меня удивляют люди, которые сочувственно спрашивают: "Толя, а как же ты будешь? У тебя же не будет кино, заработок будет ниже, чем в нефтяной России". – "Вы реально думаете, что это главное в жизни? Правда?"

– Приветствую всех. Вы на YouTube-каналах Дмитрия Гордона. Я – актер и режиссер Виктор Полторацкий. И сегодня мой гость – дорогой мне человек, актер и гражданин Анатолий Белый. Толя, привет.

– Привет, Витя.

– Мы с тобой собирались записать эту программу после 10 октября. У тебя 10-11 октября были запланированы гастроли. И вот случилось 7 октября... Ты сейчас в Израиле...

– Да, я сейчас в Израиле, в городе Нетания, где мы проживаем с семьей вот уже полтора года.

– Нам обычно задавали вопрос: "Как вы восприняли 24 февраля 2022 года?" Ну и я тебя, значит, аналогично спрашиваю... Я даже слова не могу подобрать. В общем, что ты пережил?

– Да, действительно, у нас ситуация такая, что, к сожалению, мы говорим только о войнах сейчас. Потому что это наша жизнь сегодняшняя. Да, началась эта ситуация 24 февраля 2022-го. Ну, Витя, я даже не знаю, что тебе сказать. Это шок. Наверное, это главное слово было. Я был шокирован тем, что произошло. И я никогда не думал, что это вообще может произойти. То есть я понимал, что накаляется обстановка, но у меня в мыслях не было, чтобы одна страна в XXI веке пошла убивать другую страну. И из-за чего – вообще непонятно. У меня это в голове не укладывалось совершенно. Как ты знаешь, я родился в поселке Брацлав Винницкой области. Моя мама оттуда, папа – из Львова. Для меня Украина – это Родина, если говорить просто.

– Я на эту же тему хотел сказать, что люди, которые активно приняли антивоенную повестку… Ты, Артур Смольянинов...

– Чулпан Хаматова, Юля...

– Данила Поперечный учился в Киеве, школа у него была в районе Андреевского спуска. Артур Смольянинов тоже очень много в детстве ездил и в Украине отдыхал – у него тут родственники. Ощущение такое, что это соль земли, что люди, которые прониклись... Я даже не знаю, как объяснить. Но энергия участка земли – другая, она становится родной. У тебя же прекрасно складывалась карьера в России.

– Да. Но не в карьере же состоит жизнь. Правильно? Конечно, меня удивляют иногда люди, которые сочувственно спрашивают: "Толя, а как же ты будешь? У тебя же не будет кино". Я искренне поражаюсь: "Вы действительно думаете, что это главное в жизни?" – "Заработок будет ниже. Там же меньше платят, чем в нефтяной России". Я думаю: "Вы реально думаете, что это главное в жизни? Правда?" Я не хочу казаться каким-то идеалистом. Я реалист самый что ни на есть, и пессимист к тому же, но есть вещи незыблемые. И когда я вижу человека, у которого все упирается только в деньги, – для меня это вычеркнутый человек. Я сейчас не кривлю душой, не кокетничаю… Я действительно не мог жить в "благополучной" России. Больше не смог жить и понял, что не смогу жить никогда после случившегося. После того, как страна превратилась в агрессора... Со временем там побеждает диктаторский режим. Понятно, что [Путин] уже давно победил, но как он насаживает жителей России на свой кол, как он выжигает все живое и оставляет нечто... Я даже не могу понять, как это назвать. Страна пребывает в ужасной яме, во тьме. Я физически не хочу там жить. Война меня застала на репетиции. Тогда меня черт угораздил – я же не знал, что будет война, – участвовать в "Танцах со звездами". Мы с партнершей шли уверенно к победе, репетировали с удовольствием. И я помню, что у меня и руки опустились, и ноги. Я вообще не мог ничего делать. Я сидел, схватившись за голову, и не хотел верить в происходящее. И конечно же для себя четко понял, что Россия для меня лично больше не существует. Хотя я там прожил огромное количество лет. Родители жили в Тольятти, в школе я учился в Тольятти. Но – я об этом говорю, и на меня обижаются мои бывшие одноклассники, – Тольятти не стал родным городом. Он по определению не мог стать, потому что это заводской город. Там был один театр на весь город, но в основном это крепкие пацанчики, разборки. Я закончил школу в 1988-м. В 1989-м половина моего класса на кладбище лежала. Меня оттуда вытолкнуло, как только я закончил школу. Пулей просто вылетел, чтобы выжить. И потом шло развитие. И, главное, в стране было нормальное развитие в нулевых годах. Мы еще не осознавали, что пришла новая власть, верили, что мы движемся в хорошую сторону. И тому были доказательства: открытые границы, бизнесы развивались, культура, мы выходили на рынки международные, кинофестивали, появилось огромное количество прекрасных режиссеров. И потом все резко вдруг начало схлопываться... Я до конца не мог поверить, что это схлопнется вот так. И 24 февраля был Рубикон, последняя капля. Никаких надежд у меня не осталось. В моем сердце всегда была Украина, потому что все детство я проводил у бабушки в Брацлаве, во Львове. Самые теплые воспоминания безусловной любви, самой настоящей, были вскормлены именно украинской землей. Меня просто пополам разрубило, и вторую половину я уже отрезал волевым усилием…

– Действительно есть ощущение, что это прошлое?

– Абсолютно. Я могу это тысячу раз повторить. Я уверен в том, что не вернусь в Россию. Даже если там произойдет что-то невероятное... Я просто не верю, что там произойдет что-то на моем веку. Даже если свершится какое-то чудо, я не смогу вернуться в страну, 67% жителей которой говорили "убей украинца". Я не смогу с ними жить, не смогу с ними рядом существовать, дышать одним воздухом не смогу.

– Ты очень активно в первые дни войны вел соцсети… До июня, по-моему, ты еще оставался в России?

– Да. Доигрывал сезон во МХАТе.

– Уже тогда началась активная травля тебя. И очень многие люди замолчали, которые были твоими друзьями. Когда случилось 24 февраля, очень многие люди, с которыми у меня были странные отношения, все-таки спрашивали меня: "Как ты?" То есть у них началось волнение, страх. Те, которые стали молчать по отношению к тебе… После 7 октября, например, вы не обсуждали с Константином Хабенским никаких вопросов? Вдруг он позвонил и сказал: "Толь, ну ты как?" Мне кажется, люди в странах, в которых нет войны, не понимают, что мы находимся каждый день на грани жизни и смерти.

– Хабенский конкретно мне не звонил, не писал. И я прекрасно понимаю почему: они уже не могут это делать. Им нельзя. Они боятся. Им за это могут сказать "ай-яй-яй". За звонок, за смску. Витя, я сейчас не преувеличиваю. Есть люди из Москвы, с которыми я переписывался в WhatsApp, которые говорят: "Толя, давай перейдем в Signal. После 7 октября мне звонили и писали огромное количество людей. И из Москвы, и из России, и знакомые, и не знакомые. Но это друзья действительно, люди, которых я хорошо знал. Но если мы говорим про Москву, про театр – два человека мне из театра написали и спросили, как ты. Они не хотят, не могут, они боятся это делать. А может быть, большинство сказали, что я предатель. Очень может быть. Внутри театра, когда Костя меня отстаивал перед гбшниками в апреле прошлого года, он очень смешно говорил: "У нас театр плюрализма, плюрализм мнений. И на этот счет не может быть другого мнения". Помнишь, была шутка советских депутатов?

– Да.

– Тогда это еще было можно. Сейчас уже нельзя думать по-другому. Поэтому я отлично понимаю, что никто оттуда мне не позвонит. А многие просто меня прокляли: "Предатель!". Вчера было 125 лет МХАТ. Я долго сидел перед телефоном и думал, написать мне что-то или нет. И не написал. Думаю, что неправильно. Может быть, сегодня напишу, потому что театр здесь ни при чем, но то, что сейчас в нем и кто сейчас в нем, – это...

– Я думаю, вы бы могли с Дмитрием Назаровым друг друга поздравить.

– Что мы и сделали. Ты попал просто в десятку.

– В фильме "Апокалипсис сегодня" Френсиса Форда Копполы есть момент, когда персонаж Мартина Шина плывет на лодке устранить персонажа Марлона Брандо, и он пишет эту фразу: "Кто-то сказал: "Ад – это невозможность логического восприятия". Мне кажется, эти люди с удовольствием нас помещают в невозможность логического восприятия... Любой человек мыслящий и чувствующий пытается себе объяснить, почему это происходит. Мне кажется, войны всегда начинают тоталитарные режимы. Почему это происходит? Внутренняя несправедливость. Живешь в России, допустим, и понимаешь, что там 1% околовластной структуры имеет всю страну: все деньги, весь контроль, машину насилия. И тебе так хочется им плюнуть в лицо, но ты этого не можешь – и твою энергию ненависти направляют на соседа: "Там реализуйся". То же самое сейчас происходит с Израилем, мне кажется. Объясни людям, которые сейчас не в Израиле, что с тобой, с твоей семьей каждый день происходит. Дети же ходят в школу?

– Сегодня младший – нет, а средненький – да. Не буду лукавить, у нас в Нетании тихо, слава Богу. До нас пока не долетает. Мы находимся в самом центре страны, и сюда не долетают те болванки, которые они запускают. И здесь мы в относительном спокойствии пребываем. Конечно, внутри тревожное состояние. Мы не можем выехать спокойно в Тель-Авив, по пути может застать тревога. Буквально с позавчерашнего дня открыли школы. Если говорить о войне... Я начну издалека, но с самого главного: по моему мнению, если смотреть в корень, то это глобальный мировой антисемитизм. Есть люди нормальные, а есть люди, которые ненавидят евреев. И по моему мнению, это уже в головах людей тысячелетиями. С момента "они распяли Христа".

– Назначили виноватых – и понеслась.

– Да. Это в людях сидит латентно в агрессивном виде, так или иначе. Не во вс