«Мы воюем здесь с надеждой на нашу свободу»: бойцы батальона имени шейха Мансура рассказывают о войне в Украине
Батальон имени шейха Мансура – единственный из чеченских батальонов на стороне Украины, не вошедший в состав ВСУ. В нем состоят бойцы разных военных специальностей: разведчики, штурмовики, пехота, операторы дронов, стрелки, артиллеристы. Они не получают жалования и, по словам самих военных, живут помощью семьи, друг друга, волонтеров и других батальонов – а также используют трофейное вооружение. Это сказывается на подготовке новых добровольцев: если в желающих недостатка нет, то с обеспечением их обмундированием и оружием есть сложности, пишет проект Северо-Кавказской службы FE/RL "Кавказ.Реалии".
Сами бойцы свое положение в украинской армии объясняют так: “Мы не за деньги воюем, мы не хотим дать повод очернить имя, под которым воюем с 2014 года”. Сейчас батальон находится на Херсонском и Запорожском направлениях в качестве независимого подразделения.
Кавказ.Реалии встретились с бойцами чеченского батальона и записали их монологи о войне России против Украины и своем участии в ней.
"Мы с товарищами только посмеялись, когда узнали о создании одноименного подразделения Кадыровым. Шейх Мансур воевал против России за независимость Кавказа. Совершенно нелепо называть его именем батальон российских подданных на зарплате в России. Мы продолжаем воевать за Украину. Честно говоря, я не ждал, что контрнаступление будет быстрым и легким. Думаю, до того, как россияне закрепились на позициях, оно могло бы быть успешнее.
Да, Запад дает Украине оружие, но если сравнивать, сколько расходуется в день российской артиллерией и нашей, – они выпускают в четыре-пять раз больше снарядов, чем мы. Хотя в последние месяцы по Константиновке (под Бахмутом) сейчас меньше прилетов, чем было весной. У нас постоянная нехватка минометных снарядов, ракет для установок типа "Града".
У нашего подразделения есть тяжелые вооружения: мы взяли трофейный подбитый "Град" в серой зоне, сняли оттуда уцелевшие трубы, сняли прицел, повезли на завод и собрали новое орудие. Мы ездим в соседние бригады к украинским коллегам, усовершенствуем знания по работе с буссолью, прицелом. Нам важно освоить буссоль (инструмент для измерения углов при съёмках на местности. – Прим. ред.).
Но я бы сделал ставку даже не на оружие, а на грамотные действия командования. Например, в захваченной Горловке украинцы попытались штурмовать позиции. Надо было идти пешком три километра. Разведка дошла до определенной точки, не зная, что впереди. Решили дальше не ходить, чтобы их не раскрыли, и той же ночью штурмовать.
Первая группа штурмовиков прошла вглубь, но за километр до точки их накрыл миномет. Один человек погиб. Вторая группа приехала на машине, высадилась, и тут же их машину разнесло прямым попаданием. Боекомплект сгорел, бойцов контузило. Так что без полных данных разведки действовать нельзя, это серьезный просчет.
В Бахмуте, взятом россиянами в мае, вовремя не сделали нормальную оборонительную линию, хорошие окопы, глубокие блиндажи. Девяносто процентов потерь у нас из-за обстрелов артиллерии. Нужны блиндажи в два-три наката, но вместо них строили неглубокие и только тогда, когда враги подошли вплотную. Прошлой зимой в Бахмуте мы вышли ночью в окопы, а они метр на полтора – пришлось рыть.
Мороз тринадцать градусов, под ногами лед, там мгновенно замерзаешь. Я пробыл там четыре часа: мы прикрывали тех, кто рыл. В такой мороз нереально делать окопы – этим надо было заниматься до холодов. Тем более что до этого было три месяца, когда час работаешь и уже полметра вырыл. Решение об этом должен был принять как минимум командир бригады, когда россияне подошли к городу.
Они грамотно и основательно строят свои укрепления. В Берховке, селе под Бахмутом я видел блиндаж пять на четыре с половиной метра. В таком только глубинная бомба может достать, а артиллерия не повредит. На бахмутском направлении перевес у россиян, так как они там хорошо укрепились: в их окопах ответвления, секретные ходы, ловушки. Сейчас россияне пытаются взять Авдеевку тем же способом, что и Бахмут.
Да, у России много “пушечного мяса”. Таких они на передовую посылают на съедение артиллерии. Одни кончились, присылают новых. Можно сказать, преимущество России в том, что командиры не ценят жизнь солдат. У них этого добра много. Мне говорили, что никакие уговоры сдаться, даже когда ближний бой проигран, не действуют. Говорят, что их солдаты воюют под “солями”, под наркотиками. Просто бегут и стреляют.Но если стоит серьезная задача, они посылают профессионалов. По нашим двум базам были прилеты, по две ракеты прошлым летом. Но не попали точно, сначала был недолет, потом перелет в соседний дом, его разнесло, а наше здание пострадало. Нам пришлось сменить базу. Думаю, украинской стороне стоит переосмыслить, как продолжать воевать. Нужна большая координация между силовыми ведомствами, в частности, относительно действия на передовой".
Иса – уроженец села Ведено, Чечня. Участник второй чеченской войны, покинул Чечню в 2000 году после тяжелого ранения. Два года лечился за рубежом, в отделении Красного Креста, остался на несколько лет жить в Азербайджане, потом пробовал просить убежище в Европе, получил отказ, в 2011 приехал жить в Украину с семьей.
"Во второй чеченской войне у меня погибла вся семья. Два брата, сестра, родители. Мое село – Ведено – называли террористическим, ваххабитским. Мой брат погиб при выходе наших войск из Грозного. Из всего рода выжил только я. Я воевал, попал в окружение, был ранен, но выжил. Приехав жить в Украину, я все еще был намерен воевать против России и ждал такой возможности.
В 2014 году, когда в Украине началась война в Донбассе, присоединился к давнему боевому товарищу, Исе Мунаеву, который тогда возглавил батальон имени Джохара Дудаева. Мы в Чечне вместе воевали. Он из Европы тогда приехал в Украину, узнал обо мне, заехал и говорит: "Иса, поехали, война началась!" Я его увидел, слезы в глазах, мы обнялись и я сказал: "Я еду!" Оставил жену, пятерых детей и поехал.
В 2015 году в Иловайском котле Иса Мунаев погиб, и я вернулся домой. Я хотел продлить вид на жительство в Украине, пошел в миграционную службу, но мне отказали, заявили: “Мы АТОшников (участников антитеррористической операции на востоке Украины. – Прим. ред.) не обслуживаем!” Эти же чиновники до сих пор там работают.
Начальник отделения миграционной службы в ответ на мою жалобу предлагал мне жениться на украинке, чтобы легализоваться. Больше я туда не ходил. Решил, пусть лучше посадят. Вместо ВНЖ мне выдают справки, что я могу жить в Украине.
Так я и жил, пока не началась большая война в прошлом году.Я спал, меня жена разбудила, говорит, к тебе бородатые люди пришли из "Ассоциации боевых действий", зовут на войну.
И вот я здесь. Конечно, хочется, чтобы война поскорее закончилась. Самое сложное сейчас – что не могу быть с семьей. Но я воюю не только за свою семью, но и за весь мой народ, за всех наших убитых Россией".
Хамзат просит называть его обычным бойцом, настаивая, что у всех братские отношения и нет иерархии. Товарищи называют его командиром: он возглавляет боевые группы в различных операциях. Связан с батальоном с 2014 года, а с прошлого года, а после нападения России, находится в батальоне постоянно. Хамзат – один из тех, кто вместе с украинцами штурмовал левый берег в Херсоне и создавал так называемый “плацдарм надежды” близ города Олешки.
"Есть некоторое разочарование по поводу контрнаступления в целом. Мы помним, как во время харьковской и херсонской операции в прошлом году россияне быстро отступили от наступающих украинцев. И в этот раз у нас был позитивный настрой. Но после тех случаев Россия четко организовала оборону. Но в Запорожской области мы на 13–15 км зашли и прорвали эту оборону на Ореховском направлении. У украинской стороны есть боевой дух и потенциал. Хотя быстро не получилось, но мы продолжаем воевать. У России тоже не бесконечный ресурс. Гибнут люди, ломается техника.В целом, россияне неплохо воюют. Не все “мобики” – на каждом участке есть профессиональные военные. Артиллеристы работают по квадратам, по позициям, хорошо ориентируются по картам. Мощное государство, много оружия, технологически оснащены, быстро учатся. Да, у рядовых нет сильного боевого духа, они не за родину и не за убеждения воюют и не всегда по своей воле. Но их силой заставляют, есть заградотряды. Есть военные, которые их готовят, учат, гонят.
При этом в Украине россияне уже не способны на новый прорыв. Путин может объявить всеобщую мобилизацию, собрать всех мужиков, которые не хотят воевать, и раздать им оружие и пустить в Украину, но это будет его последний вздох. Даже если он возьмет еще кусок территории, Украина не собирается останавливаться.
Возможно, поэтому россияне намеренно бьют по торговым центрам и жилым домам, чтобы запугать население и через это воздействовать на власть: по их мысли, народ будет готов на все, что угодно, лишь бы их не бомбили. У нас дома Россия делала именно это. Бомбили рынки, гуманитарные конвои, автобусы. Это их политика, запугивание, террор".
"С-300, которыми обстреливали украинские города, коварны, сбить их практически невозможно. Вылет-прилет происходит очень быстро. Опять-таки в советское время их наштамповали миллион. Есть видео, где российский офицер в Чечне говорит, что у них много старых снарядов и их надо как-то утилизировать.
Россияне компенсируют свою неточность количеством обстрелов, поэтому у линии фронта поля испещрены дырками от снарядов. Наша сторона прилагает все усилия, чтобы попасть в цель с первого или второго раза, а они могут и тридцать и пятьдесят снарядов запустить. Один или два в любом случае куда-то попадут.
Воюющие за Россию чеченцы прекрасно знают, что это не священная война. Они служат Кадырову, а сейчас есть приказ идти. Они сильно этого не хотят. Раньше они платили деньги, чтобы в силовые структуры устроиться. Сейчас платят, чтобы уволиться. Или едут воевать. У них нет ни убеждений, ни принципов.Но мы не жалеем, что воюем здесь. Для нас – это часть нашего национально-освободительного движения. Мы уже четыреста лет боремся с Россией за свою независимость. После депортации
- Последние
- Популярные
Новости по дням
6 мая 2024
