Почему бежали поддерживающие Путина

11.10.2022, 10:54 exclusive.kz

У Кирилла, молодого управленца из Санкт-Петербурга, голос тусклый, еле слышный. По его словам, мобилизация стала для него неожиданностью. Он растерян, у него шок, переходящий в стресс. «Если бы не больная жена и маленький ребенок – я не стал бы уклоняться от мобилизации», – сообщил 26-летний россиянин, приехавший в Алматы в конце сентября вместе с семьей. «В Путине есть что-то положительное» – Никто не думал, что это произойдет, – говорит он. – Когда мобилизацию объявили, было непонятно, что будет дальше – я единственный кормилец в семье, а еще куча долгов и кредитов. Я, жена и маленький ребенок решили, что надо ехать к родственникам в Алматы. Я бы не смог уйти в армию, оставив жену с больным сердцем. Уезжал из России, можно сказать, ради них. Я работал руководителем отдела в транспортной компании. Предупредил об отъезде только своего начальника. У многих моих коллег не та категория для мобилизации. Возможно, их призовут позже, а я подходил по всем параметрам для первой волны мобилизации – молодой, здоровый. Военкоматы остальные причины не интересуют. В Казахстан мы тронулись вечером 23 сентября. Ехали на своей машине – 27 часов до границы в Уральске, потом встали в 17-километровую пробку. Люди, увидев, что в машине находится маленький ребенок, относились к нам с пониманием, пограничники с обеих сторонах спросили только, куда едем, проверили машину и отпустили. Поэтому границу мы прошли за 25 часов, другие стояли по 3-4 суток. До Алматы, а это 2600 километров, добирались три дня, прибыли сюда 29 сентября. Здесь все, слава богу, хорошо. Единственное – квартиры дорогие, люди пользуются моментом и завышают цены. Но агрессии не встречал. Понятное дело, что к русским в целом отношение изменилось во всем мире, но мы же знаем, что нет плохой нации, есть люди плохие и хорошие. Я этого принципа придерживаюсь по жизни. Квартиру сняли за 400 тысяч тенге, район хороший, хотя и не совсем центр. Вначале была квартира получше, но буквально на следующий день хозяева подняли цену сразу на 200 тысяч и она стала стоить 600 тысяч. Цены, в общем, зашкаливают. Если у таких, как я, не будет возможности заработать, чтобы оплатить жилье, то не останется другого выхода, как уехать обратно. Правильно или неправильно было принято решение уехать из России – покажет время. Сейчас нужно собраться с мыслями, найти себя и начать все с нуля. Пока будем смотреть возможности, а потом что-то пробовать. Может быть, удастся частично удаленно на старой работе остаться. Конечно же, хочется побыстрее вернуться домой, но мира, к сожалению, там пока не предвидится. – А как россияне с началом этой СВО стали относиться к украинцам? – По России ездит очень много машин с украинскими номерами, но в новостях не было сообщений, что с ними что-то сделали – разбили, поцарапали, колеса порезали. Но если на территорию Украины заедет машина с российскими номерами, особенно сейчас, то, думаю, от нее ничего не останется. Лично в моем окружении никто, ни один человек не относился к украинцам как к врагам. Я работал с ребятами, которые были из Мариуполя, из Крыма, когда он еще был украинским. Конечно, в коллективах всякое бывает и люди тоже везде разные. У вас ведь тоже есть националисты, которые говорят, что все русские – враги. Такие люди присутствуют везде, но их очень мало. Но никакого национализма у нас нет. Я говорю сейчас только за Питер, за свой родной город. Нас не зря называют культурной столицей России. Конечно, есть люди, которые относятся по-свински к человеку только потому, что тот нерусский, но таких немного. Это было, может быть, в 2000 годах, когда по улицам ходили скинхеды. – А вот эти машины с украинскими номерами спокойно ездили по России: до начала войны или после? – Пару месяцев назад я сам видел их. Я честно это говорю, мне незачем говорить неправду. – Это правда, что россияне почти поголовно – 80% – поддерживают спецоперацию? – Я не могу ответить на этот вопрос. Политикой ни я, ни мое окружение не интересуется, мы просто знаем, что цифры рисуются в ту сторону, в которую хочет заказчик. 24 февраля мы проснулись в шоке. Гражданскому населению все это не нужно, люди хотят спокойно жить, растить детей, а тут такое началось! Сейчас никто не может думать о будущем, непонятно, что будет завтра. В общем, ситуация не из радужных. Переживаю каждый день за семью и за ребят, которые там остались. – Если бы не тревога за не совсем здоровую жену и маленького ребенка, вы бы пошли воевать? – У меня был бы выбор – либо идти на передовую, либо сесть в тюрьму. И честно говоря, выбрал бы первый вариант. Всю жизнь просидеть в тюрьме – это не для меня. Тем более, что оттуда, скорее всего, отправили бы воевать. – Что говорят те, которые решили не бежать от мобилизации, а остаться дома? – С друзьями поддерживаю контакты. Все в напряжении, боятся, что могут не успеть в завтрашний день. – Как вы относитесь к Путину? – Не могу ответить на этот вопрос однозначно. Где-то положительно, где-то – отрицательно. Я бы вообще не хотел рассказывать о своих внутренних переживаниях. – Когда весь мир обошли ужасающие кадры из Бучи, Мариуполя, Ирпеня, россияне говорили, что это все неправда, срежиссированная постановка… – Теперь-то уж мы все знаем, что все это произошло на самом деле. Но я опять же скажу только про свое окружение – у меня как были контакты с теми, кто раньше жил в Украине, так они и остались. Мы общаемся на нейтральные темы, а эту не затрагиваем. А вот в наших семьях не все гладко. Родственники друг с другом переругались. У каждой из сторон своя правда, и люди принимают только то, что хотят слышать. Вникать где-то на уровне подсознания начинаешь уже позже… – А после начала СВО в жизни россиян что-то поменялось? – Продукты однозначно подорожали. В транспортной сфере, где я работаю управленцем, настала полная ж..па: начался дефицит по запчастям, если удавалось что-то найти, цены зашкаливали в 4-5 раз. – Почему же москвичи и питерцы не выходят на митинги, если все так плохо из-за развязанной вашими властями войны? – Потому что боимся. Людей забирают в отделения и сажают. Вот и все. – А что, дагестанцы не боятся? – Они тоже боятся. Я по новостям видел, что на митинги протеста выходили в основном женщины, мужчин было мало, многие уже уехали. – А какие плюсы, по-вашему, есть в Путине? – Я не смогу ответить на этот вопрос. Мы, к сожалению, не знаем всей правды, Информация отовсюду идет разная. Такие, как я, абстрагировались от политики, от новостей и просто жили. Верили, что все это скоро закончится, задумываться начали, когда все подошло уже к такому тупику, что пришлось бежать из страны… Поколение гомосоветикус 50-летний Александр – уроженец Алматы и выпускник Санкт-Петербургского университета телекоммуникаций – тоже мечтает вернуться домой, в «другую Россию». – Я отучился там и остался, женился, прирос корнями, – рассказывает он. – Работа у меня связана с Испанией. Как представитель фабрик – производителей отделочных материалов – отвечал за рынки России, Казахстана. Кыргызстана, Узбекистана, Монголии и Таджикистана. Но в марте вынужден был выехать с семьей в Алматы, потому что в России рынок обрушился, в первую очередь – из-за санкций: логистика стала невозможной, из-за отключения СВИФТа в России платежи в Европу не проходили. В Алматы у меня живет мама, друзья еще остались с тех времен, а сам рынок более интересный в экономическом плане, чем в других регионах – есть еще какое-то движение, а мне надо кормить семью. Если бы в России у меня была работа, я бы, наверное, никуда не поехал, до мобилизации во всяком случае. Петербург за 30 с лишним лет жизни стал родиной, шесть лет назад купил там квартиру, мне там нравится. С разными точками зрения, конфликтами, с уменьшением уровня комфорта, окружающей социальной атмосферой, наверное, смирился бы. Вернее – подстроился: меньше общался бы на тему военного конфликта с Украиной. Мы собирались в начале осени выехать в Питер, не насовсем, а чтобы решить какие-то дела, посмотреть по обстановке, может быть, сдать квартиру и вернуться обратно. Сначала планировали выехать 16 сентября, но в Алматы стояло бабье лето, а там уже холодно, решили еще немного насладиться погодой и перенесли поездку на 3 октября. 21 сентября объявили частичную мобилизацию, отложили поездку до лучших времен. Кстати, меня очень сильно удивила степень поддержки России и в Казахстане, и в Узбекистане, куда я ездил по работе. В моем алматинском дворе примерно такое же разделение мнений, как и в России. Впрочем, чему удивляться? Наше поколение – гомосоветикус, у нас у всех очень маленький опыт ощущения себя свободными людьми в свободной стране, а в Казахстане и России история развивается параллельно: все жили при несменяемой власти одинаковое количество лет. Если ситуацию последних месяцев воспринимать как коллективное безумие, то к этим людям, которые пересекают границу, нужно относиться как к пациентам, имеющим шансы на выздоровление. Если они раньше частично задумывались о том, что, может быть, в этой войне есть какой-то смысл, то теперь, если бегут, их действия доказывают, что эти люди начинают сомневаться. Значит, есть надежда, что до них начинает доходить реальное положение вещей. Это первое. А во-вторых, вся история страны, через территорию которой проходил Шелковый путь, связана с мигрантами. Мне кажется, именно поэтому казахи – довольно толерантный и гостеприимный народ, и эту часть идентификации не нужно утрачивать из-за русских, которые бежали от мобилизации. Но вообще – это моральный выбор каждого. Я считаю, что к людям, которые ведут себя по-человечески, нужно относиться также – по-людски. А тех, кто ведет себя как быдло – пресекать. Это – с точки зрения нравственности. А с точки зрения государственности, мне кажется, Казахстан из этого может извлечь пользу, потому что среди тех, кто пересек границу, есть профессионалы, которые могут помочь экономике страны, и они будут пополнять казну своими налогами. Им нужно дать зеленый свет, непрофессионалам тоже можно найти применение. Я просто уверен, что среди 350 тысяч человек, бежавших от мобилизации, достаточ